А.Н. Криштофович (1885–-1953)
А.Н. Криштофович родился 9.11.1885 г. в с. Криштопоповка Екатеринославской губернии (ныне – Днепропетровская обл., Украина). В связи с частыми переездами семьи он учился в народной школе в Киеве, Одесской четвертой гимназии, Первой киевской гимназии и гимназии г. Павлограда. Будучи гимназистом, помимо обязательных латыни, греческого, французского и немецкого языка, он самостоятельно выучил английский. В 1903 г., окончив гимназию с серебряной медалью, А.Н. поступил на естественное отделение физико-математического факультета Новороссийского университета (ныне – Одесский национальный университет им. И.И. Мечникова).
В 1904 г. здесь был организован студенческий биологический кружок, активным участником которого стал А.Н. Его первая научная работа, посвященная весенней растительности окрестностей с. Криштопоповка, была напечатана в сборнике, издаваемом студентами этого кружка. Летом 1906 г. А.Н. изучал современную растительность Крыма, экскурсировал в Ласпи и Байдарской долине и с осени того же года «всецело отдался ботанике и изучению флоры Крыма». Зимой 1906–1907 гг. на заседаниях биологического кружка горячо обсуждался вопрос о происхождении флоры Южного Крыма, безлесия вершин крымских гор, происхождения украинских степей. А.Н. вспоминал: «Эта зима, вероятно, была лучшей порой в моей жизни, когда я был полон сил, энтузиазма и начал овладевать зачатками настоящего знания, когда научная работа стала для меня обычной …».
В 1906 г. у А.Н. пробудился интерес к палеоботанике. Он писал, что «перешел к работе в области палеоботаники прежде всего под впечатлением поразительного открытия XX века – установления класса птеридоспермов, с которыми его ознакомил профессор Новороссийского университета Ф.М. Каменский». В 1907 г. по предложению проф. В.Д. Ласкарева А.Н. приступил к изучению коллекций палеогеновой флоры Волыни, которые хранились в Геологическом кабинете университета. В этом начинании его поддерживал проф. Г.И. Танфильев, поощрявший «изучение третичной флоры, как исходной для развития современной», правильное понимание которой невозможно без познания современной флоры Дальнего Востока и повторявший, что А.Н. «должен изучать и флору Дальнего Востока, Японии, Китая и даже тропиков». А.Н. писал: «Ни я, ни он тогда не предполагали, что мне придется побывать и в Японии, и в тропиках и провести 15 лет, работая на Дальнем Востоке, посетив классические места: Усть-Балей, устье Буреи и Сахалин, где заложено было познание ископаемой флоры России». По результатам изучения коллекций Геологического кабинета в 1911 г. в «Записках Минералогического общества» А.Н. опубликовал статью «О растительных остатках третичных песчаников Волынской губернии».
В 1908 г. А.Н. Криштофович окончил университет и был оставлен для «приготовления к профессорскому званию». Во время экзаменов А.Н. пришло приглашение принять участие в экспедиции для ботанических и почвенных исследований в Сибири, организованной Переселенческим управлением. А.Н. принял приглашение, как признавался сам, ничего не зная о Сибири, и выехал туда после сдачи экзаменов. Зимой 1908–1909 г. он определял привезенный из Сибири гербарий. С 1909 г. из Геологического комитета (Геолкома) А.Н. для определения стали присылать коллекции ископаемой флоры из азиатской части Российской империи и уже в 1910 г. в Трудах Геолкома была опубликована его работа «Юрские растения Уссурийского края», написанная по результатам обработки коллекции, собранной Д.И. Мушкетовым.
Летом 1909 г. А.Н. проводил исследования в Донецком бассейне и собрал коллекции юрской и каменноугольной флоры, а потом, попросив «безденежную командировку», совершил путешествие в Египет, посетил также Константинополь и Афины. Летом 1910 г. он вновь уехал в Сибирь, продолжив ботанико-географические исследования в Иркутской области. Помня слова Г.И. Танфильева о необходимости ознакомления с современной флорой Дальнего Востока, А.Н. решил из Сибири уехать в Японию. Там он собрал гербарий и получил представление об ископаемой флоре Японии, Кореи, Китая. Весной 1911 г., после сдачи магистерских экзаменов, А.Н. был зачислен приват-доцентом и лаборантом Ботанического кабинета Новороссийского университета, начал читать курс палеоботаники и продолжил изучение коллекций ископаемых растений, присылаемых ему из Геолкома, а также и собранных им в Украине. На следующий год А.Н. предпринял путешествие по Западной Европе: побывал в Германии, Великобритании, во Франции, познакомился с зарубежными палеоботаниками и коллекциями каменноугольной, юрской, меловой, палеогеновой флоры .
В 1913 г. из Геолкома А.Н. была прислана коллекция ископаемой флоры, собранная А.Н. Винокуровым в Казахстане на правом берегу р. Кульден-Темир (Кольден-Темир). Большую ее часть, по определению А.Н., составляли характерные для мела покрытосеменные, прежде всего принадлежащие роду Platanus. По результатам изучения этой коллекции А.Н. опубликовал статью, в которой выделил новые виды покрытосеменных Cissites uralensis и Sterculia vinokurovii. Он пришел к выводу, что отложения, содержащие остатки этой флоры, имеют «несомненно сеноманский возраст». Этой работой впервые установлено присутствие позднемеловых покрытосеменных на территории Российской империи и положено начало их изучению.
В 1914 г. А.Н. был избран адъюнкт-геологом Геологического комитета (Геолкома) и переехал в Петербург. Летом того же года он провел свои первые полевые работы на Дальнем Востоке – геологическую съемку в Амурской области, где его, прежде всего, привлекало одно из самых известных на Дальнем Востоке место- нахождений ископаемой флоры Буреинский Цагаян. Но результаты этих исследований были опубликованы А.Н. почти полвека спустя. И по прошествии стольких лет, он не забыл тех, кто принимал вместе с ним участие в этой экспедиции: студента-медика Новороссийского университета Н.А. Вержиковского и рабочих М. Бибика, Е. Бычкова и мальчика Тимофея Бибика, «беззаветную преданность которых к своим обязанностям» он вспоминал «с глубокой признательностью».
В Геолкоме А.Н. принялся за изучение коллекций, собранных П.И. Полевым на р. Анадырь и о. Сахалин. Большая часть их была отослана для определения в Стокгольм палеоботанику А.Г. Натгорсту (1850–1921). Ранее швейцарскому ученому знамени- тому О. Гееру (1809–1883) были отправлены для из- учения коллекции ископаемой флоры, собранные на Сахалине в 1859–1862 гг. Амуро-Сахалинской экспедицией Русского географического общества под руководством Ф.Б. Шмидта. О. Геер отнес эти растения к «арктическому миоцену». Но просмотр А.Н. Криштофовичем нескольких оставшихся в Геолкоме штуфов из сборов Полевого и коллекций экспедиции Шмидта, хранившихся в Ботаническом саду, вызвал сомнения в правильности определения возраста этих ископаемых растений как миоценовый. В 1915 г. А.Н. был командирован в Стокгольм, где просмотрел богатейшие палеоботанические коллекции Северной Европы, познакомился с ведущими палеоботаниками и привез назад в Геолком коллекции Полевого. «И этот «арктический миоцен» Геера о. Сахалина оказался совсем особенным: он не был типичным миоценом Европы, но не был похож и на палеогеновые и меловые флоры …, а оказался ближе всего к ископаемым флорам Северной Америки и далекой Гренландии. Что же такое был «арктический миоцен» Геера? Вот вопрос, который возник теперь перед А.Н.». Исследования на Дальнем Востоке стали для него приоритетными.
В 1917 г. Геолком организовал Сахалинскую экспедицию, в которую вошли А.Н. Криштофович и П.И. Полевой. Целью работ было изучение геологии западной части северного (Русского) Сахалина. В результате проведенных исследований было установлено присутствие здесь отложений, содержащих и меловую и третичную флору, и те и другие оказались угленосными. Благодаря этим работам была выяснена огромная роль, которую играют меловые отложения в геологическом строении западной части острова. Стала объяснима и ошибка О. Геера в определении возраста ископаемой флоры. Как показали полевые исследования, в береговых обрывах у с. Мгачи (Мгач у А.Н.) на дневную поверхность выходят меловые породы с отпечатками флоры, а выше «слои третичного возраста … В них также имеются отпечатки растений, притом в породе, которая вовсе не отличается от некоторых пород меловых образований. Падая вниз с обрыва, куски третичных пород с отпечатками легко смешиваются с кусками меловых пород … Это и приводит исследователей к ошибкам». Часть собранных коллекций А.Н. оставил во Владивостоке, но провести здесь их изучение не представлялось возможным из-за отсутствия соответствующих коллекций и литературы. В 1917 г. для научной обработки собранных материалов А.Н. был командирован в Японию, где провел зиму 1917–1918 гг. При содействии профессоров Императоркого Университета в Токио К. Джимбо, Б. Кото, М. Иокоям, директора Геологической службы Японии доктора К. Иноуе А.Н. Криштофович получил в свое распоряжение необходимую научную литературу. Он изучил ископаемую флору с о. Хоккайдо, т.к. «общность геологического строения Сахалина и Хоккайдо предполагалось уже давно и это главным образом и побудило Криштофовича приступить к изучению ископаемых флор с Хоккайдо». А.Н. опубликовал на японском языке несколько статей и заметок, среди которых статьи «Некоторые третичные флоры с Хоккайдо и Сахалина» и «Ископаемый орех из Цуруми в округе Шинагова». Он установил присутствие пальм в третичных отложениях Японии и определил несколько коллекций разного геологического возраста, собранных студентами университета. В г. Сендай он просмотрел богатые коллекции каменноугольной, юрской и третичной флоры из Японии, Кореи и Китая.
А.Н. совершил и несколько геологических экскурсий: в окрестностях Сендая, ознакомился с третичными туфами, побывал в районе развития кристаллических сланцев Чичубу, на полуострове Ава собрал коллекции ископаемых кораллов, для сбора ископаемых экскурсировал в окрестностях Токио и Йокагамы. Он посетил угленосный район Джобан, где осмотрел подземные работы, ведущиеся в условиях выхода горячих сернистых источников, вместе с П.И. Полевым побывал на копях близ Нагасаки, на о. Киу-шу, о. Хоккайдо для ознакомления с их геологическим строением и горными работами. В Ботаническом институте Ботанического сада Койшикава в Токио он просмотрел гербарии китайской, корейской и японской флоры и сделал несколько сообщений в Токийском геологическом обществе, Политехническом университете Токийского Императорского университета. Но большую часть времени А.Н. посвятил обработке коллекции меловой флоры Сахалина, ознакомившись также с коллекциями меловой флоры южного (Японского Сахалина), «давно собранными профессорами К. Джимбо и Г. Танакадате-Шимотомай. Означенные материалы, собранные в районе угленосного бассейна Кайбучи по речкам Макай и Онненай, еще не были опубликованы, но были определены г. Танакадате, который еще в 1908 г. указал (в рукописи) на присутствие на Сахалине некоторых видов меловой флоры; Геер же, разбирая некоторые установленные ныне меловые формы, признал их тогда за третичные». Не найдя в Токио последних работ американских палеоботаников А. Голлика и Э.У. Берри, он обратился к ним с просьбой о присылке ему этих публикаций.
Узнав об открытии на Сахалине меловой флоры, Э.У. Берри попросил А.Н. прислать краткую заметку о сахалинской флоре. А.Н. писал, что «в 1918 г. эта флора оказалась единственной, описанной как меловая (двусеменнодольная) изо всей восточной Азии и одной из весьма немногих флор Азии вообще, отнесенных достоверно к эпохе верхнего мела». Конечно, и интерес у зарубежных ученых к ней был большой. В 1918 г. на основании описании небольшой коллекции из Мгачи и рудника Половинка были опубликованы статьи А.Н.: в США – «On the Cretaceous age of the «Miocene flora» of Sakhalin» и в Японии в журнале Колледжа наук Императорского Токийского университета – «On the Cretaceous flora of Russian Sakhalin». В этой работе он впервые предложил деление меловых отложений на айнусский, гиляцкий и ороченский ярусы. Айнусский ярус он считал древнее сеномана, гиляцкий сопоставил с туроном и сеноманом, ороченский – туроном – нижним сеноном. А.Н. обработал лишь небольшую часть коллекции, определив в ней 33 вида фитофоссилий, происходящих, преимущественно, из гиляцкого яруса. Здесь он установил новые виды Aralia polevoii, A. tikhonovichii, получившие названия в честь дальневосточных геологов П.И. Полевого и Н.Н. Тихоновича и Stenopteria jimboi в честь японского профессора К. Джимбо.
Опубликованную часть коллекции А.Н. преподнес в дар Императорскому Токийскому университету и Геологическому комитет Японии. В 1918 г. А.Н. вернулся на Сахалин через японскую часть острова. В тот год геологи, работавшие в Сибири и на Дальнем Востоке, из-за Гражданской войны оказались отрезанными от Петрограда и Геолкома. На территории Сибири власть перешла к Временному Сибирскому правительству под руководством А.В. Колчака. В Томске в конце 1918 г. был учрежден Сибирский Геологический комитет, в состав которого вошла Дальневосточная секция, созданная в 1915 г. под председательством Э.Э. Анерта.
В 1920 г. А.Н. писал Э.Э. Анерту: «Я встретил много упреков в Томске, что напечатал свою статью о меловой флоре Сахалина поспешно и не спросясь у них, нападали на меня сильно, я оправдывался, что таким образом материал не залежался и может быть критикован и до нашей полной работы мы можем эту критику учесть. Уже Натгорст дал указание на мою работу, а теперь сегодня я получил от известного американского палеонтолога Голлика письмо, в котором он пишет, что моя работа пролила ему свет на флору Аляски, так как до этого он напечатал одну статью, в которой флора мела и третичная была так же смешана как у Геера. Он пишет: «Ваша работа о меловой флоре русского Сахалина была для меня удивительно полезна, и бросила поток света на некоторые вещи, которые поражали меня, указывая на сходство аляскинской меловой флоры с предполагаемой третичной (по Гееру) флорой Сахалина. Ваша статья была для меня настольной книгой для справок… » Теперь он печатает большую работу об Аляске, которую в свою очередь мы можем использовать в свое время». Позднее А.Н. отметил, что в 1930 г. А. Голлик описал меловую флору Аляски и «широко использовал данные о сахалинской флоре», а также «сахалинские находки дали повод пересмотреть состав ископаемой флоры о. Хоккайдо и установить возраст части ее как меловой».
В 1918–1919 гг. А.Н. Криштофович и П.И. Полевой продолжили работу на Сахалине, т.к. предыдущие исследования показали, что «общие стратиграфические познания о третичных и меловых отложениях острова еще недостаточны для картирования … А.Н. Криштофович продолжал развивать свои работы, главным образом, изучая разнообразие всевозможных типов отложений и, особенно, характеризующие их ископаемые».
В октябре 1919 г. А.Н. Криштофович, возвращаясь с полевых работ, «воспользовавшись случайным пароходом, избрал путь через Японию», чтобы поработать в библиотеках геологических учреждений. В связи с тем, что определение коллекций, собранных как им самим, так и другими геологами, было невозможно провести в Томске, а во Владивостоке отсутствовали помещение, микроскопы, научная литература, А.Н. задержался в Японии для обработки собранных материалов. Проф. К. Джимбо предоставил ему комнату в Минералогическом институте и право свободно пользоваться библиотекой. За время пребывания в Японии А.Н. была проведена колоссальная работа. Обработаны и подготовлены к публикации коллекции третичной флоры, собранные Э.Э. Анертом в бухте Посьет, коллекция коллектора Владивостокского музея Общества изучения Амурского края А.Г. Кузнецова из нового местонахождения в бассейне реки Амгу у мыса Белкина (Татарский пролив), сборы П.И. Полевого третичной и меловой флоры, изучение которых показало тождественность дуйской и мгачской свит, считавшихся разновозрастными. А.Н. обработал и свои коллекции меловой и третичной флоры из разных районов Сахалина. Помимо этого. А.Н. изучил коллекции третичной флоры, собранные японскими геологами. Он пришел к необходимости «создания независимой от Европы и даже от Америки шкалы последовательности флор и фаун стран Дальнего Востока в виду несомненного своеобразного хода климатических и биологических явлений в этих странах в периоды мела и третичный». Это положение он позднее развил в работах «Геология. Тихий океан: Русские научные исследования» (1926) и «Геологический обзор стран Дальнего Востока» (1932).
Источник: Стародубцева И.А., Герман А.Б. (2021) «А.Н . Криштофович : геологические исследования на Дальнем Востоке и их итоги» // Вестник Российской академии естественных наук. № 1. С. 95-108.